О «Крейцеровой сонате» Льва Толстого, «Послесловии к Крейцеровой сонате» и «Легенде о Вельзельвуле».

Я полностью согласен с мыслями льва Толстого, изложенными в «Послесловии к Крейцеровой сонате». Эти идеи Толстого нужно назвать гениальной догадкой. Я полностью разделяю ненависть Толстого к мерзавцам докторам, изобретающим средства предохранения от беременности. Как справедлива и верна догадка Толстого о том, что эти мерзавцы доктора лгут о том, что секс якобы полезен и необходим! Как справедливо его возмущение тем, что человек, падая ниже скота, занимается сексом даже с беременной женой! Как абсолютно прав Толстой, когда говорит, что со временем близость между супругами должна смениться нежными отношениями брата и сестры! Конечно, много есть такого и в сексуальном вопросе, до чего не догадался Лев Толстой. Например, ему в головы не приходит, что нудисты очень правильно поступают, и если бы мужчины и женщины хотя бы летом ходили совершенно голыми, то, привыкнув постоянно созерцать наготу друг друга, они перестали бы возбуждаться от созерцания наготы друг друга. Толстой считает, что женская нагота развращает мужчину, и ему в голову не приходит, что наоборот наличие одежды на женщине вызывает у мужчины желание её раздеть, и, представляя то, как он её раздевает, он испытывает вожделение, а если бы женщина была нагой и бесстыдной, но вместе с тем и недоступной, то мужчина не мог бы испытывать вожделение. Не приходит в голову Толстому и то, что многие люди могут лгать, что регулярно занимаются сексом. Вполне возможно, многие супружеские пары живут как брат с сестрой и вступают в половой акт только с целью зачатия ребёнка, но лгут, что ведут регулярную половую жизнь ради того, чтобы не выделяться из толпы, потому что модно об этом лгать.

Лев Толстой почему-то доверяет людям вопреки заповеди, данной пророком Иеремией. Вот почему столько неправдоподобного и нелепого содержится в его «Крейцеровой сонате». Однако начну опять с его верной мысли, которую вполне можно назвать гениальной догадкой. Эта гениальная догадка заключена в следующем: всякий половой акт, который производится для плотского наслаждения не с целью зачатия ребёнка, греховен. Только рождение детей оправдывает грех плотского совокупления. Если же Позднышев занимается сексом с женой ради плотского удовольствия, используя противозачаточные средства, то за это немедленно следует Божья кара: супруги испытывают депрессию и ненависть друг к другу, как возмездие за эти сексуальные наслаждения в постели. Именно в этом бесспорно прав Лев Толстой! И именно по этому вопросу нагло лгут многие доктора медицинских наук сейчас, и лгали они и в эпоху Толстого. Однако Лев Толстой уверен в том, что почти все люди действительно предаются плотским наслаждениям и не догадываются о вреде таких сексуальных наслаждений. Мысль, что они могут догадываться о вреде секса и помалкивать об этом, не приходит ему в голову.

Но развязка «Крейцеровой сонаты» губит, по-моему, весь прекрасный замысел произведения, лишая это произведение правдоподобности. Ведь Толстой опубликовал исповедь убийцы и ревнивца, который убил свою жену из-за своей ревности, а такой человек, будучи жестоким злодеем и садистом, вряд ли способен на раскаяние и не может быть правдивым. Разве не ясно, что ревность – это зависть, и всякий ревнивец – подлец, потому что его огорчает радость другого человека? Разве не ясно, что способный ревновать – это человек, желающий мучить других людей, не позволяя им наслаждаться? Разве не ясно, что всякий ревнивец просто имеет садистские наклонности, что он дня не может прожить без того, чтобы не испортить кому-нибудь хорошего настроения? Разве не ясно, что хороший человек никогда не будет ревновать и предоставит своей жене полную свободу спать с любым другим мужчиной, хотя и предупредит её о возмездии за грех, но если она не поверит, то предоставит ей право убедиться в этом на собственном опыте? А если она не хочет грешить, но разочаровалась в муже и полюбила другого мужчину, от которого хочет родить детей, то он тем более с достоинством примет победу своего соперника и будет рад за свою жену, что она нашла своё счастье с ним. И разве не ясно, что всякий, имеющий садистские наклонности, вынужден их скрывать, притворяться и лгать на каждом шагу? Не может же такой ревнивый человек сказать правду: «Уважаемые люди. Больше всего в жизни я хочу мучить вас. Я хочу, чтобы вы страдали постоянно, и в жизни вашей не было ни радости, ни счастья». А раз такой злодей не может говорить правду, зачем Толстой публикует его исповедь в «Крейцеровой сонате»?

По-моему, невозможно, чтобы такие злодеи могли каяться.

Лев Толстой не разделял мнение реакционных философов идеалистов, таких, как Лейбниц, что всё якобы заранее спланировано Высшим Разумом, что этот мир якобы прекрасно устроен, и ничего в нём менять не надо, и в этом тоже состоит заслуга Льва Толстого, как писателя правдиво описывающего негативные стороны действительности. Но всё равно, Владимир Ильич Ленин был, по-моему, абсолютно прав, называя Льва Толстого «графом, юродствующим во Христе». Да и в христианстве, по-моему, Толстой не понял основной идеи: только развитие научно-технического прогресса может привести к построению рая на Земле и осуществлению всех библейских пророчеств. Дев Толстой не сделал самого важного вывода: секс разрушает именно умственные способности человека, и вот почему следует «распять плоть свою со страстями и похотями». В произведении «Легенда о Вельзельвуле» Толстой причислил к дьяволам дьявола технических усовершенствований и тех, кто изобретает эликсир бессмертия. Но ведь согласно «Откровению Иоанна» в тысячелетнем царстве Христа «ни болезни, ни смерти, ни плача, ни вопля уже не будет», и это, конечно, произойдёт благодаря тем самым изобретателям эликсира бессмертия, которых совершенно неправильно Толстой причислил к дьяволам. Кроме того, Лев Толстой не верит и в богодухновенность самой Библии, говоря, что только немногие слова Иисуса из Евангелий являются истиной, а все остальные тексты, вошедшие в Библию, предназначены для того, чтобы спрятать эти немногие слова среди многих пустых и бесполезных.

И, конечно, я никак не могу согласиться с толстовской теорией непротивления злу насилием. По-моему, месть – благородное и полезное дело, и будет прекрасно, если всякое преступление будет неизбежно сопровождаться наказанием. Тот, кто нанёс первый удар, должен получить ответный удар. Ведь знают же все о законе гравитации, и не прыгают с большой высоты вниз, зная, что получат ушиб, если прыгнут. Если бы существовал закон: за всяким преступлением по отношению к другому человеку следует мучительное наказание – то и желания совершать преступления ни у кого не было бы.

Владимир Фомин. Кинешма. 2004 год.

Критика «Исповеди» Льва Толстого.

На главную страницу.