О том, как я работал ткачом на фабрике.
Как следует из
моей трудовой книжки, на кинешемскую прядильно-ткацкую фабрику №2 я был принят ткачом 15 мая 1991 года. Я был в восторге от этой работы. Моё желание быть лучше всех привело к тому, что я перевыполнял все допустимые нормы, работая с небывалым вдохновением и энтузиазмом. Сам процесс работы увлекал меня необычайно. Сознание того, что я нужен, что я произвожу материальные ценности, приносило мне громадное моральное удовлетворение. Иногда, когда какая-то ткачиха уходила покурить, я начинал носиться с бешеной скоростью от станка к станку, успевая работать сразу за двух человек, и это приводило окружающих в изумление, в крайнее удивление. Иногда я оставался после рабочей смены просто так бескорыстно помочь какой-то ткачихе. Всё шло как по маслу, если не считать того, что я носил на своём теле эти ненавистные брюки и страшно завидовал (доброй завистью) другим ткачихам, которые работали в халатах и имели возможность не надевать под халат трусы. Однажды (это было в 1994 году) я пришёл на фабрику в юбке. Фабрика в это время стояла, и я зашёл просто узнать, как долго она будет ещё стоять, и показать свою новую форму одежды. Вдруг неожиданно начальник ткацкого производства Воронович Юлия Валентиновна, увидев меня, велела мне идти в цех, включать станки и работать. Я даже растерялся и смутился немного, так как юбка на мне была очень короткой (
фотография этой короткой юбки), и если бы я знал, что буду работать, то надел бы юбку подлиннее. Но, стараясь сильно не наклоняться, я успешно проработал эту смену в
короткой юбке без трусов, и с этого дня приходил всегда на работу в юбке. Ткачихи вначале посмеялись, а потом стали очень сильно наезжать на меня, чтобы я прекратил носить юбку, давили на начальство, требуя, чтобы начальство запретило мне работать в юбке, угрожали забастовкой. Но, узнав о том, что мужчина имеет право носить юбку, я уже решил теперь любой ценой это своё право отстаивать. Уговорить меня снова надеть штаны не было никакой возможности. Если мастера смен иногда поддавались давлению рабочих, отправляя меня в простой, то начальник ткацкого производства всегда вставала на мою сторону и защищала меня. Я ходил к ней жаловаться, и она всегда восстанавливала справедливость. Эта была удивительная женщина. Она говорила, что не только не возражает против того, чтобы я носил юбку, но даже не была бы против, если бы я работал совсем голый. Правда, ей больших трудов стоило найти помощников мастеров, которые согласились бы работать со мной. Часть рабочих возненавидела меня, другая часть относилась ко мне вполне дружелюбно. Так я проработал на этой фабрике до 22 сентября 1999 года и был уволен в связи с банкротством и ликвидацией этого предприятия. За время работы мне был повышен квалификационный разряд. Ткачихи очень возмущались тем, что я не надеваю под халат трусы, но Юлия Валентиновна меня всегда защищала. Так как зарплату вообще не платили, рабочие забастовали, на начальник ткацкого производства Юлия Валентиновна попросила меня не принимать участие в этой забастовке. Конечно же, я не мог отказать ей в этой просьбе и стал работать, когда все бастовали. Все бастовали, а я один работал. Я обожал свою начальницу, и мне плевать было на мнение рабочих.
Со 2 ноября 1999 года по 19 июля 2000 года я работал ткачом в ОАО «Навтекс» в Наволоках. Начальник ткацкого производства Кавин Николай Олегович очень тепло принял меня. Им была выдана мне следующая
Производственная характеристика:
Фомин Владимир Леонидович работал в ткацком производстве ОАО «Навтекс» в должности ткача в период со 2 ноября 1999 г. по 19 июля 2000 г. За время работы Владимир зарекомендовал себя дисциплинированным, инициативным работником, за весь период работы Владимир ежемесячно добивался наивысших показателей по выработке продукции на обслуживаемых им станках. Не смотря на свою неординарность, быстро нашёл общий язык с коллективом и руководством участка, на котором работал, добился понимания и уважения своих взглядов.
Начальник ткацкого производства ОАО «Навтекс» в период с 1.9.1997 по 30.11.2000 Н. О. Кавин.
Однако последнее не совсем так. Нашлись некоторые парни в цеху, ненависть которых ко мне оказалась так сильна, что они стали бить меня прямо в цеху. Но в тот раз они не умели так хорошо драться, как тот возчик на второй фабрике, и я «дал им сдачу» весьма прилично. Возчику пряжи Косте я изуродовал всю физиономию, да и другому, кто на меня полез, дал по зубам.
Сожителя
той женщины Натальи Ипполитовой, возможно, тоже привела в ярость моя юбка. Он ударил меня, я заявил на него в милицию, и его посадили на три года в тюрьму.
В 2001 году я поступил в
Кинешемский филиал Московского Индустриального Государственного Университета. Преподаватель Сопромата Былыбердин Владимир Сергеевич заявил, что не потерпит на своих занятиях мужчину в юбке. Я подал на него в суд и выиграл этот суд, но по кассационной жалобе Балыбердина Ивановский областной суд отменил решение кинешемского суда.
О суде с Балыбердиным.
Я разочаровался в своей будущей профессии и решил снова поступить на ткацкую фабрику, на которой проработал ткачом 10 лет. Но там Алексей Наумов жестоко избил меня прямо в цеху.
Сначала Алексей подошёл ко мне, схватил меня, и хотя мне было очень неприятно, что он меня обнимает, вырваться у меня не было сил. Потом он подвёл меня к столику, где ткачихи пили водку, и стал уговаривать меня выпить тоже в честь его дня рождения. Я решительно отказался и выразил своё полное возмущение этим вредным обычаем русского народа. «Ну зачем себя травить этой гадостью?! – с возмущением говорил я об алкоголе. – Ведь даже организм инстинктивно противится принятию в себя этой дряни! Меня передёргивает от одного запаха спиртного. Неужели вам жить надоело? Неужели вам скучно жить в наш прекрасный век компьютеров и Интернета?» Я не только с негодованием отверг стопку, предложенную мне, но и всячески уговаривал ткачих, особенно свою давнюю знакомую Лену, никогда больше не пить, раз и навсегда порвать с этим безумным обычаем. Тогда Алексей стал настаивать, чтобы я выпил водки и стал угрожать мне, что разобьёт мне морду, если я не выпью в честь его дня рождения. Я ответил, что не боюсь его, и лучше умру, чем струшу и позволю себя кому-нибудь запугать. Кроме того, я сказал, что от водки я не запьянею, но вот девушки действительно оказывают на меня опьяняющее воздействие, и я обнял сидящую рядом Лену. Она отстранила мою руку, сказав, что она замужем, а я пошутил, что это моё хобби – отбивать чужих жён. Это привело Алексея в ещё большее бешенство, и он стал требовать, чтобы я убирался вон, угрожая избить меня, обзывал меня пидаром. Но я назло не двинулся с места и сказал ему: «Ты, наверное, мне завидуешь, что я хожу в платье, вот и обзываешься поэтому». Алексей поднялся с места, пытаясь, видимо, ударить меня. Ткачихи его удержали и стали уговаривать меня, чтобы я ушёл и пошёл лучше работать. Я так и сделал. Мастеру, которая находилась в двух шагах от этой пьянки, творящейся посреди рабочей смены, я сказал, что один рабочий очень сильно напился и лезет на меня драться. Когда я работал у станков, Алексей подошёл ко мне и стал требовать, чтобы я вышел с ним поговорить. Я решительно отказался выйти с ним из цеха в уединённое место, надеясь, что хоть при таком множестве свидетелей он постыдится развязать драку. Но видя злобу на его лице и предчувствуя, что он собирается меня ударить, я снял свои очки и положил на окошко, а потом подошёл к нему. Он ударил меня по лицу. Я попытался нанести ему ответный удар, но промахнулся. Он снова ударил меня. А мне всё никак не удавалось ударить его тоже. Может быть, мне один разок удалось всё же тоже его ударить, но он нанёс мне гораздо больше ударов, чем я ему. Видя, что он превосходит меня в своей силе и ловкости, я пытался найти тяжёлый предмет, чтобы ударить его, но безуспешно. Я пытался загородиться от него тяжёлой скамейкой. Потом я лёг на спину и стал защищаться ногами, которые были много сильнее рук. Он набрасывался на меня снова и снова в своей ярости, пытаясь ударить меня в лицо ещё раз, но я, лёжа на спине, пинал его, не позволяя ему дотянуться своими кулаками до моего лица. То, что подол моего платья задрался, и что все ткачихи видят мои яйца, – это меня совсем не беспокоило. Женщины не вмешивались в нашу драку, а мужчин поблизости не было. Поэтому мне долго приходилось лежать на спине и защищаться от его нападений ногами. Потом, наконец, прибежал какой-то мужчина и оттащил его от меня. Но на лестнице спустя некоторое время мы снова с ним случайно встретились, и драка продолжилась. Он нанёс мне несколько ударов, и я, когда понял, что не в силах тягаться с таким искусным боксёром, побежал от него, зовя на помощь, но потом, досадуя на свою трусость, резко вернулся назад, когда он повернулся ко мне спиной, желая пнуть его в спину, чтобы он полетел с лестницы. Но и это мне не удалось, и он ловко уклонился от моего удара. Так что побил он меня, как собаку, а мне не удалось, наверное, нанести ему хоть каких-то значительных ударов.
Милиция не захотела разыскивать Алексея Наумова, когда я пришёл жаловаться на него, потому, что он уехал очень далеко, в Мурманск. Заявление моё милиция передала в суд, а судья сказала, что я сам должен был писать заявление в суд, а не милиция.
Нет ничего тяжелее неотомщённых обид. После избиения меня Алексеем Наумовым у меня пропало всякое желание работать на этой фабрике, где на глазах у всех меня избил этот негодяй, и никто за меня не заступился. Ездить на автобусе на другой конец города было и дорого, и утомительно, и станки там шли очень плохо, хлопок был самого плохого качества, и основы почти все были бракованными. Несмотря на то, что при таких ужасных условиях работы я не мог выполнить план, и почти все станки простаивали, мне всё равно заплатили очень много (среднемесячная зарплата составила около 3000 рублей в месяц), разорвали моё заявление об уходе, уговаривали меня не рассчитываться. Однако избиение меня тем возчиком Алексеем Наумовым, недобросовестное отношение к работе моего поммастера, его хамство и неуважение ко мне, выматывающая долгая дорога на другой конец города вызвали у меня громадное желание рассчитаться. Бросив обучение в МГИУ, я проработал на второй фабрике только с 14 января 2004 года по 20 апреля 2004 года. А после этого та фабрика, откуда я уволился, закрылась, а на другие фабрики меня не принимали.
Суд с ОАО «Томна» я проиграл.
Владимир Фомин, 2004.
Почему мужчину, который откажется от ношения штанов и начнёт носить юбку без трусов, как истинный шотландец, начинают избивать другие мужчины, когда он не делал им ничего плохого? Я считаю, что эти мужчины ему просто завидуют и ревнуют его к женщинам, так как они, будучи в штанах, чувствуют себя просто уродами по сравнению с ним, и они тоже хотели бы сбросить с себя эти дурацкие штаны, но у них смелости не хватает это сделать.
На главную страницу.
